Пробки были, но город ехал. Не быстро двигался почти без цели. Навигатор показывал, что если поставить машину, то останется 30 мин. Он подумал, что мало ходит пешком и пошел по пыльному от перемолотого асфальта и бензинового пара центру. Не ошибся - ровно 30 минут.

В кабинете иглотерапевта на двух кушетках у стен лежали жена и сын. Иглы в шее, спине и голове делали их похожими на плешивых ежиков. Сын спал. Он поговорил с женой. Решил взять сына с собой на ужин.

Написал другу. Договорились созвониться. Через час вышли на улицу. Стало совсем темно и еще больше не прозрачно.

Он обещал сыну подарок за иглы. И они пошли пешком в Детский мир. Вечером в четверг там было пусто. Жалкие прилавки были завалены не нужным изобилием. Выбрать было нечего. Это был новый детский мир, сделанный в старом изуродованном евроремонтом военторге на Арбате – Калининском. Взяли два диска: один мульты для самой младшей, сыну игру для плэйстейшн, а средней дочке конфеты – силиконовые медведи, но почему-то их дети очень любят.

Сейчас народ любит пластик. Любит все в него оборачивать, упаковывать и даже вакуумировать. Не думая, о горах отходов, остающиеся после этих упаковок. Их утилизировать нельзя. Вот и остается такая вечная метка на теле земли. По этой причине он носил с собой одну бутылку, которую заправлял из кулера. И не понимал, а по настроению и ненавидел женщину в спортзале, вытащившую из стопки одноразовых стаканов три лишних и, не задумавшись, бросила лишнее в урну, а в оставшийся налила глоток воды. Хлебнув, бросила и этот стакан в помойку.

- Насекомое! – подумал он с ненавистью. Хотя хитиновые панцири этих существ, были частью системы и никак ей не вредили.

Друг написал. Встречаемся шаурма у театра на Бронной. На вопросы малой или большой, название театра или кафе название или что-то тишина.

Он ввел в навигатор айфона театр на Малой Бронной. Навигатор нарисовал маршрут. Дошли быстро, под нытье сына и шум машин. Пешеходов почти не было, кроме группы немцев перекрывших дорогу. И испугавшихся его «иншулигум» и «бите шон». Не ожидали фашисты. Медведей они ожидали.

У театра было кафе шаурма в арке нескольких столиков. Они с сыном заняли маленький, последний. Пришел друг с компанией. Люди за соседним столом узнали его и уступили часть своего. Еда была простая, лепешки, шаурма, компот из кизила и фейхоа. Он подумал, что скоро в этом городе не будет славянской еды. Они ели шаурму было вкусно. Смотрели ролики в айфонах и много смеялись. Сын, который уже спал, смеялся больше всех. Счет удивил: 8000 руб.- 200$ за шаурму!

- Эх, столица Азии, как жить в тебе дальше!- думал он.

Из соседнего театра зашла актриса. Взрослая женщина. Играла увядающих дам. Но не пожилых, а так сохнущие без воды розы.

Он помнил ее из последнего фильма.

С тех пор она, актриса, стала совсем старухой. И круглые, совиные глаза совсем не блестели, глядя на еду без желания и выражения. - Как же редко снимают у нас фильмы. И долго монтируют – подумал он.

Вышли на улицу. У паркомата стояла группа евреев в ермолках с пейсами и с нитями платков, торчащих из под курток.
Они сосредоточено, молча что-то тыкали в автомат. И видно не получалось.

- Стена Плача! Громко сказал друг, и веселье, хохот и все, что было в кафе рвануло на улицу из подворотни, в которой был вход, он же выход. Евреи вздрогнули, но продолжили пихать бумажки в паркомат.

Стена плача - подумал он. А ведь так они изобрели и банкомат, паркомат, пароконвектомат и все что связано с запихиванием чего-то куда-то, с последующим исполнением, заданной внешним носителем программы.

Когда сели в машину он спросил сына:
- Понравился тебе взрослый ужин?
- Очень! – ответил сын.
- Еще хочешь пойти?
- Нет! – как-то четко по-военному ответил восьмилетний мальчик.

14.11.14 г. Москва