— Ну все, хватит! Почему, когда возникает идея, выходящая хоть за какие-нибудь рамки, всегда находится тысяча причин не воплощать ее в жизнь? — Андрей выходил из турфирмы с десятком буклетов в руке.

— Ну почему,— думал он,— все фирмы предлагают совершенно одинаковый отдых? Одни и те же поездки… Зачем тогда нужны разные фирмы, если можно ходить в одну? Те же острова… Три десятка туристических стран со стандартными наборами. Лыжи, рыбалка, дайвинг… Все надуманно и очень по-идиотски.

Андрей дошел до машины, открыл дверь и сел за руль. Механически полистал одни из проспектов и с отвращением бросил на заднее сиденье.
— Уродство! Отпуск — это фантазия, путешествие и все, что с этим связано.

Идея своего отпуска возникла у Андрея очень давно. Уже лет пять, а может шесть, он хотел устроить «путешествие во времени». Для этого не нужна ни машина времени, ни какие-то фантастические чудеса. Когда-то давно Андрей работал простым рабочим на заводе. С тех пор прошло лет двадцать. И вот идея пришла сама — пойти на завод и устроиться рабочим на месяц вместо отпуска. Только все должно быть по-настоящему. Та же комната в коммуналке или такая же. Никаких мобильных. Жить на зарплату и общаться с «такими же» рабочими.

Что в этом необычного? Может, и ничего. Но если вспомнить, кем сейчас был Андрей… Это двадцать лет назад он носил дурацкие румынские кроссовки, поддельный LEVI’S и жил на зарплату 160 «рэ». Еще он пил портвейн по 2.90 и водку по 4 руб. Есть он ходил в столовую. Иногда в получку бригадой ходили в кафе. Кончалось все дракой, милицией. Все было как у людей. Потом служил в армии и опять работал на том же заводе.

Уже позже он занялся коммерцией. Шли годы, и теперь он был простым русским миллионером (причем не в рублевом эквиваленте). Был бизнес, были квартира в центре Москвы и дом на Рублевке. При этом Андрей Николаевич никого не убил и не ограбил. Он ни от кого не прятался и мог жить без охраны. Все было замечательно. Но мечты сбылись, и мечтать было не о чем. Даже поездки, которые Андрей так любил когда-то, не радовали, и вместо радости отпуск приносил раздражение. Ну, очень уж все было, как у всех. А когда так, то какая разница — портвейн с водкой или яхта в Сан-Тропе?

Захотелось в детство или — в крайнем случае — в юность. Он даже ездил в Берлин, где служил в армии в 1984 году. Но части не было, а казармы как «потерявшие оборонительное значение» были снесены немецко-фашистскими товарищами.
— Да! — подумал тогда,— части, трех тысяч солдат, танков, пушек и всего остального не было и в помине. А вот гаштет (немецкая забегаловка) так и стоял на том же месте. Немецкий общепит оказался мощнее советской военной машины и самого СССР.

Он тогда сильно напился и снял какую-то проститутку — их в Берлине полно. Она была из Украины, ее отец был полковником в отставке. А может, врала. Он не помнил, как ее звали, да и какая разница? Папа-полковник полком командовал. «Может, моим? — думал тогда Андрей. — А сейчас дочурка за 100 евро обслуживает бывшего противника». Было смешно и грустно. Грустно не от того, что он трахал полковничью дочку, а от того, что от всего этого создавалось впечатление, что он прожил напрасную жизнь. Или большая часть этой жизни прошла зря.

Тогда пришла идея побыть не просто туристом, пользующимся всеми благами. Захотелось стать участником — как это модно сейчас говорить, «полное погружение».
Тогда Андрей и придумал условия. Снять комнату в этом районе (т. е. в районе завода), чем хуже, тем лучше. Второе — ничего не брать с собой из этой жизни (телефоны, деньги, одежда). Жить на одну зарплату (это ужасное «папановское» проклятье из знаменитого фильма!). И честно общаться со своими товарищами по заводу. Если девушки, пускай они тоже будут из этого круга.

Все было очень просто. Но чем проще это выглядело, тем сложнее решалось в практическом аспекте. Взять хотя бы телефон. Или месяц питаться в заводской столовой! О девках — и говорить нечего. А выпивать с пацанами…

«Но ведь раньше и я был такой»,— уговаривал он себя. А сколько было надежд и мечтаний! Заработать денег и поехать в Сочи дней на 20! Или, если совсем фантастика, в Болгарию на Золотые пески! На эти самые Пески он так и не съездил. В Сочи был пару раз. Ничего особенного. Но тогда так мечталось! Были времена…

И вот в эту минуту, сидя в своем БМВ за… (лучше не говорить, за сколько), Андрей решил окончательно: «Все, откладывать некуда». Свое дело сделала и эта дура из турфирмы. С каким же умным видом она предлагала ему поездки! Как расписывала красоты! Сама, наверное, кроме Испании и Турции не была нигде. А туда же:
— Всем нашим клиентам очень нравится этот отель!
Опять «всем» — рабочий класс, буржуазия. А жизни-то нет! Класс или толпа.

По дороге остановился у метро, купил «Из рук в руки», «Работа для вас», еще какую-то фигню, по которой «пипл» пытается судьбу устраивать.

Сначала посмотрел вакансии. Зарплата рабочего составляла примерно 7000 руб., комната в заводских трущобах стоила 3500 руб. На жизнь оставалось за минусом проезда 3000 руб.

«Как же они живут на эти деньги? — думал он. — А если семья? А девку в кино сводить или еще чего?» Раньше он работал на заводе «Борец», но сейчас вместо «Борца» был оптово-вещевой рынок и офисный центр.

«Все умными стали!» — как-то зло подумал Андрей и сам себе рассмеялся.
«Ну вот, только собираюсь стать рабочим, а ненависть к буржуа уже проснулась».
Он поискал что-то похожее на свою доперестроечную специальность.

Было несколько вакансий, он записал телефоны. Потом была комната. Предлагали полные «помойки», но цены «кусались». «На мою зарплату не разгуляешься,— подумал Андрей и опять улыбнулся. — Ты ее еще заработай, пролетарий херов!» Он решил, что может первые 7000 рублей взять из дома — ну как бы он их уже заработал. «И не пропил!» Опять стало смешно. Выбирал из нескольких вариантов. Чтобы метро рядом, и все такое. Пришлось и на метро проехаться пару раз. Он тут понял, что не спускался под землю лет десять, а может, и больше.

Наконец, ему подошел один вариант. В двух комнатах жила бабка, а третью, метров 10—12, сдавала недорого. Долго смотрела то паспорт, то на Андрея.
— А зачем тебе эта комната? Ты что, в такой будешь жить? — недовольно спросила бабка.
— Буду,— сказал Андрей и посмотрелся в зеркало. Надо срочно переодеваться, завтра в отдел кадров. Он вспомнил, что видел на Ленинском «Секонд хэнд» из Европы. Очень еще удивился, кто это возит такую рвань.

Давно он не чувствовал себя столь высоким и значимым. Просто бог спустился с Олимпа порыться в барахле. Правда, мысль о том, что все это нужно будет одеть, уравнивала бога в правах с остальными гражданами.

Выбрал полный гардероб, от ботинок до шапочки с победительной запятой. Белье купил новое в какой-то палатке. С удивлением обнаружил, что можно одеться за сто долларов.
«И зачем работать?» — думал Андрей, заходя в химчистку. Носить это он будет, но выстирать не помешает.

Девушка из химчистки брала вещи из пакета брезгливо большим и указательным пальцами. Ее глаза не верили, что этот приличный с виду человек не шутит, и надо все стирать и гладить. Она не выдержала:
— Чистка дороже вещей обойдется,— морщась, протянула приемщица.
— Теперь я знаю метод сделать гардероб в два раза дороже за два часа.
— Четыре,— сказала приемщица.
— Время — деньги,— сказал Андрей и засмеялся, но она не засмеялась вместе с ним.

В отделе кадров завода «Красный богатырь» не было ничего ни красного, ни богатырского. Сейчас стала ясна одна из главных проблем социализма. Она состояла в несоответствии лозунгов и названий реальной картине. Это сейчас если «Гавана Клуб», то даже официанты — настоящие кубинские мулаты, а в «Токио» — настоящие японские буряты. Не говоря о дизайне и прочих наворотах. Это еще с революции в Красной, т. е. красивой по-русски, армии солдаты были оборванные, голодные и несчастные. И если первый шаг сделан неправильно, то и остальные правильными не будут.

Богатырь был тоже весь какой-то неправильный. Начиналось с входа и названия и заканчивалось продукцией, которую невозможно было продать ни в одной стране мира. Но выручали регионы и что-то брали даже за деньги, а что-то по бартеру. И завод еще как-то существовал. Правда, половина была сдана под офисы и какие-то производства, но этих денег никто или почти никто не видел. Все они оседали в карманах у заводского руководства. Обо всех этих малоинтересных вещах думал Андрей, сидя в заводском отделе кадров.

Заводской «кадровик» разглядывал паспорт и трудовую книжку. Эту книжку Андрей искал часов пять, последняя запись была в ней сделана в 1989 году. Завод «Борец», уволен по собственному желанию.

— И что, с 1989 года вы нигде не работали? — спросил кадровик и первый раз посмотрел на Андрея.
— Ну почему же, работал. Только не оформлял никто.
— Стаж прерван. Вы уже не мальчик, как пенсию будете получать? — продолжал гундосить кадровик.
«Пенсию!» — подумал Андрей и вслух сказал:
— Мне всего сорок, еще заработаю на пенсию.
— «Всего сорок»,— не унимался товарищ,— не на ярмарку едете, а с ярмарки!
— Может, мне место на кладбище забронировать? — не выдержал Андрей. — У вас на входе по всем специальностям «требуется», вам не нужны сборщики?
— Ладно, не надо волноваться, нервные клетки не восстанавливаются,— сказал кадровик, ласково улыбаясь. Было видно, что он очень доволен, что вывел этого из равновесия. Видно, других развлечений (судя по костюму и плохим зубам) у товарища не было.

Андрей заполнил какие-то бумажки, что-то подписал и стал набирать номер телефона. Диск заедал и противно потрескивал. «Надо же, бывают такие (это о телефоне)! Ну вот, назад в прошлое». А кадровик добрым голосом сказал в трубку:
— Петрович, привет! Как дела? Нашел тебе сборщика!
«Надо же, нашел. Я сам нашелся».
— С тебя бутылка! Все, отправляю. Пока.
«Видно, я ошибся,— думал Андрей,— есть еще развлечения».
А кадровик повернулся к нему и сказал:
— Значит, пойдешь в сборочный цех. Найдешь начальника Владимира Петровича Кравченко. Скажешь, от меня. Понял?
— Понял,— сказал Андрей и подумал, как быстро тот перешел на «ты».
«Ну да, он теперь начальник, а я сраный сборщик. Иерархия!»

Территория «родного» предприятия напоминала декорации к фильму о войне. Что-нибудь типа «Завод после бомбардировки». Все заросло крапивой и кустами, из которых повсюду торчали искореженные металлические каркасы какого-то оборудования. Разломанные ящики, еще какой-то мусор. На Доске почета не было ни одного портрета.

«Видно, все почетные вымерли, как мамонты. А новые не в почете!»
Над облупившейся серо-зеленой дверью ржавела табличка «Сборочный цех».
Он открыл ее, и запах, которого он не ощущал двадцать лет, хлынул на него из всех щелей. Пахло металлической стружкой, машинным маслом, резиновым клеем, краской и еще чем-то. Этот сложный аромат сразу напомнил о юности — все вспомнилось, как будто и не было двадцати с лишним лет.
Начальник цеха был по виду очень приличным мужиком. Что-то среднее между военным в отставке и коммунистом с 1905 года. Честь и совесть.

«Переживает, небось, за этот сральник. А поделать ничего не может. Только бы не жаловался на жизнь и новых русских!»
Но Кравченко не жаловался. Он пожал Андрею руку.
— Очень рад. Сборщики нам нужны, никто не хочет сейчас на завод,— и добавил,— к сожалению.
Андрей хотел возразить, что, мол, другие времена, и у молодежи изменились цели и возможности, но не стал. Нужно было погружаться. И он рабочий, и не ему учить начальника цеха жизни.

Кравченко вызвал бригадира.
— Вот, Серега, принимай пополнение!
Серега, мужичок лет пятидесяти, оглядел Андрея очень критически.
— А вы к нам надолго? — с издевкой спросил он.
Андрей молчал. Врать не хотелось. А рассказ о том, что он здесь на месяц, вряд ли пойдет на пользу.
— Ладно, перестань,— выручил Кравченко,— тебе человека даем, а ты сразу издеваться. Как сложится,— он подмигнул Андрею, но как-то грустно подмигнул — тоже не верил, что надолго.
«Они, видно, тут чувствуют себя, как полярники на льдине, о которых все забыли, и нет никакого дела, живы они или нет»,— думал Андрей.

Серега познакомил его с бригадой. Их было восемь человек. Считая его и Серегу — десять.
— Знакомьтесь, Андрей будет с нами работать. Он у нас единственный москвич.

Бригада была из лимитчиков. Жители столицы не желали работать на таких производствах.
— У нас еще ничего. Вон соседняя бригада — там одни уголовники. Их не берут никуда с судимостью, так они у нас перекантовываются. Развели понятия и все такое. Так что ты с ними особо не связывайся,— сказал Серега, и Андрей понял, что тот на самом деле боится.

— Ладно, разберемся! Показывай, что делать.
Работа была несложной. Нужно было прикручивать четырьмя болтами мелкую херню к херне побольше. Очень легко, если не считать, что за смену нужно было скрепить этих херней аж триста штук.
Отверстия не совпадали, болты были без резьбы, в общем, полный совок.

Через три часа работы ему казалось, что позвоночник вот-вот высыплется в трусы, а дело только к обеду.
Перед перерывом к нему подошел Серега и еще два новых сослуживца.
— Ты как, пьющий? — поинтересовались они.
— Ну да,— ответил Андрей.
— Порядки знаешь? Проставиться надо коллективу. Привальную, так сказать,— объяснял Вовик, один из сослуживцев.
— У меня денег нет,— честно соврал Андрей, и ему стало очень-очень стыдно.
— Мы одолжим. В получку вернешь,— успокоил Вовик.

В обед они вышли за проходную, в гастрономе взяли водки, колбасы и хлеба. Андрей очень удивился — все продукты образца 1989 года. Мечта начинала сбываться.
Вовик налил полный стакан и хотел выпить первым. Но Серега посмотрел на него строго, и тот передал стакан Андрею. Тот понял, что отказываться нет смысла, взял и попытался вспомнить, как это делается. Не вспомнил. Давясь и пугаясь каждого глотка, выпил весь стакан. Казалось, что паленая водка вернется сразу, но она не вернулась. Закусил колбасой и плавленым сыром. Противное тепло разлилось сначала по желудку, а потом по всем частям тела.

— Ну, за прибытие! — сказали новые друзья и выпили по стакану. Толик, так звали третьего, тут же налил себе второй и сразу выпил.
— Мы на работу больше не идем? — поинтересовался Андрей.
— Я не могу не запивать,— улыбнулся Толик.
После «обеда» работать стало легче. Допинг на заводе — вещь незаменимая. Время летит быстрее, и дырки на хернях совпадают. Правда, за смену Андрей не выполнил и трети плана, но Серега похвалил его.
— Ничего, для первого дня нормально!
После работы выпили красного.
— Ты где живешь,— спросил Толик.
Андрей назвал бабкин адрес.
— Не пускай его ночевать, потом не выгонишь. Ему есть где, просто любит путешествовать,— сказал Вовик.
— Ну ладно, давайте до завтра,— сказал Андрей и пошел к метро.

В бабкиной квартире было душно и затхло. Андрей давно заметил, что в домах, где живут старики, присутствует какой-то свой, густой и специфический запах. Этот запах всегда ассоциируется со старостью и напоминает нафталин. С этим в новом жилище все было в порядке. Еще Галина Кузьминична, так звали бабку, что-то готовила на кухне. Когда лет сто назад она получала эти хоромы, вытяжек на плиты не ставили, и запах старости смешивался с запахом еды и заполнял всю квартиру.
Когда он открыл дверь, первое, что захотелось,— это уйти обратно. Но он решил открыть окна. Старуха запротестовала.
— Да ты что, меня продует! Смерти моей хочешь?
«Неплохо бы!» — подумал Андрей и пошел в свою комнату.
— Есть не предлагаю, нечего,— скрипела бабка с кухни,— купи чего — я приготовлю, а так нечего.
С едой были проблемы. В ресторане, где он обычно ел, заводской зарплаты за месяц хватило бы на один очень скромный ужин без спиртного. Андрей с тоской вспомнил какое-то блюдо, и ужас охватил его. Еще 29 дней! Но что делать? Дал слово — теперь отдыхай!

Конечно, воду отключили, была только холодная. Он кое-как помылся и лег на старый продавленный диван.
Не спалось. Тошнило от водки, красного и старухиных запахов. Перевернулся на бок. Вспомнил, как нервничал из-за того, что кто-то топает на верхнем этаже. Или еще из-за какой-то фигни.
В темной комнате улавливалось чье-то присутствие. Андрей не мог видеть в темноте, но он чувствовал, что на него кто-то смотрит. Смотрит внимательно и безотрывно. Заснуть под этим взглядом было невозможно. Нужно было разобраться, на самом деле это все, или ему кажется. Андрей щелкнул выключателем торшера и внимательно посмотрел в угол, откуда, как ему казалось, кто-то следил за ним внимательно и неотступно. На табуретке в углу важно застыл таракан. Это был не какой-нибудь гигантский таракан, и он не сидел на табуретке, заложив нога за ногу. Это был обычный маленький тараканчик. Он, не мигая, деловито уставился на нового жильца и лишь изредка шевелил усами. «Гадость какая,— подумал Андрей,— но какой тяжелый у него взгляд…»

Прогнать соседа сил не было, и Андрей провалился в чуткий сон алкоголика.
Ночью ему снилось, что он с бригадой отдыхает на Сейшелах, и там негде взять портвейна и водки, и они все бегают по жаре, ищут и так и не находят. И Серега жестко недоволен таким отдыхом.
— Разве это жизнь? — говорит он. — Какой же отдых без водки? Дерут с трудящихся втридорога, а выпить нет!

Утром в 6.30 зазвонил будильник. Сильно болела голова, и первая мысль была не идти ни на какой завод. С трудом поднялся, дошел до ванной комнаты и вставил голову под струю холодной воды. Стало немного легче, но только пока голова была под краном.
В метро его качало из стороны в сторону, и выйти хотелось на каждой станции. «Ну, вот и она, родная проходная, что в люди вывела меня»,— подумал Андрей.

На скамейке у входа сидели Вовик и Серега. Увидев Андрея, Серега молча достал бутылку пива из пакета:
— Холодное. — Больше ничего не сказал.
Пиво помогло, и Андрей дал себе слово сегодня больше не пить… ну, или не смешивать такие несовместные напитки.

Целый день он опять собирал свои детали, и дырки на них постоянно не совпадали с болтами. Мимо проходил Кравченко.
— Как дела? Обживаешься на новом месте?
— Ага,— ответил Андрей. — А скажите, эти дырки… они что, специально так сделаны, чтобы собрать было невозможно?
—Просто с годами пропадает чувство дырки,— сказал начальник, делая ударение на слове «дырка». И весело так, по-детски, засмеялся. — На самом деле все у нас через попу. Система.
— Понятно,— сказал Андрей. — Просверлить отверстия по месту — система виновата. Может, президенты или олигархи?
— Может, и они. Я не знаю,— начальник задумался.

После смены выпивать не ходил. Как они могут вот так каждый день? Это сколько здоровья нужно?
После работы поехал прямо домой. Зашел в квартиру и улегся на свой диван. Он сделал открытие. Оказывается, тупой монотонный труд в сочетании с ежедневным пьянством отшибает все мысли. Вот так и лежал, тупо глядя в потолок.

Дверь открылась, кто-то вошел в прихожую.
— Андрюша, ты дома? — позвала Галина Кузьминична. Отвечать не хотелось, и он отвернулся к стене.
— Жильца я пустила. Комнату сдаю. Видно, не пришел еще. Вот и хорошо,— слышался бабкин голос.
«С кем это она?!» — нехотя подумал Андрей. Затем все стихло. Но через минут двадцать послышались какие-то звуки и пыхтения. Андрей прислушался. Звуки были знакомые. «Этого не может быть! Ей же лет 65, а может, больше»,— пронеслась догадка.

Он тихо подошел к двери, приоткрыл ее и выглянул в коридор. В старой бабкиной квартире двери были со стеклами. Сейчас таких не делают. Стекла были прозрачными. Вот через это стекло Андрей и увидел. Лучше бы не видеть.

Старуха то ли лежала, то ли сидела в кресле, неестественно задрав и расставив ноги. Старческие полиартритные пальцы на ногах были растопырены и то сжимались, то разжимались в такт движениям, которые производил мужичок бомжовского вида, пристроившийся сверху этой конструкции.
Галина Кузьминична была к тому же в чулках на поясе. Не в таких, как сейчас носят. Ее пояс и чулки были ровесниками дверей квартиры и не выпускались лет тридцать. Андрей даже не поверил сразу. Подумал, заснул, и это ему приснилось. Его затошнило хуже, чем от красного с водкой. Он быстро вернулся на диван.

Бомж пропыхтел минут с двадцать. Во всяком случае, Андрею показалось, что целую вечность.
«Ни фига себе,— думал он,— дерет старуху по полной программе!»
Воображение тут же выдало картинку, от которой опять затошнило. Поэтому идти проверять, как там у них на самом деле, не захотелось. Было еще и крутое прощание: «Держи бутылку и давай, а то квартирант вернется!» Это старуха. «Маманя, деньжат бы рубликов сто. А?» Это бомж.
— На и иди,— дверь захлопнулась.
«Такие дела,— думал Андрей,— бутылка да стольник — и бомж из-под гастронома утешит старушку. А она ничего еще»,— пробовал он шутить, но не получалось — вспомнил пояс широкий, в полметра, с такими уродливыми железно-резиновыми пристежками.

На следующий день по дороге на работу то ли от вчерашнего «порно», то ли природа брала свое, он вспомнил, что не занимался этим неделю или больше. Подготовка, устройство на работу — завертелся, упустил.

У него были женщины, ну, знакомые, для романтических непродолжительных встреч, но вряд ли стоило им показываться в таком виде. Решил познакомиться в метро или на улице. Вспомнил, что, если смотреть долго женщине в глаза, у нее вырабатываются гормоны влечения — это он читал где-то.
— Чего вылупился, придурок? — услышал он в ответ на свой опыт. Услышал и понял, что совершенно разучился завязывать подобные знакомства. Вернее, завязывать их подобным образом. Когда одет и обут, деньги, машина — другое дело. А когда так, просто? Нужно учиться по новой.

Он попытался вспомнить, как это было в детстве, вернее, в юности. Ничего такого не вспомнилось почему-то. Спросил у Сереги, где они берут женщин, когда не пьют. Серега выслушал внимательно.
— Жениться вам надо, барин,— и заржал, как конь. Андрей сделал вид, что обиделся. Он и на самом деле обиделся.

— Да ладно, Андрюха. Вроде нормальный пацан, а спрашиваешь такую херню! Вон их ходит по улице миллион. Ты что, с луны свалился? «Где берете?»! Прикол!
«Да, тут ничего не добьешься»,— решил Андрей и оставил пока эту тему.
Шло время, он работал. Иногда выпивал с сотрудниками. Прошли уже две недели его «отпуска». Он привык вставать рано. Привык к запахам в квартире. Привык к плохой еде. Иногда ему казалось, что его настоящая жизнь никакая не настоящая, и на самом деле ему приснилась. Он даже поехал в центр и прогулялся возле дома. Как же хотелось зайти помыться, сходить и поесть нормально! Но он держался и уважал себя за это. Ему помогала уверенность, что если он продержится, как же круто тогда он вернется.

На работе и знакомым он сказал, что едет в командировку за бугор на месяц. Телефон там работать не будет. Если что, позвонит сам. Один раз даже звонил — там, в той жизни, все было нормально.
— Слушай, Андрюха,— позвал его как-то Серега. — Помнишь, ты про баб спрашивал?
— Ну,— ответил Андрей, ожидая очередного подвоха.
— Есть тут одна. Катькой зовут. Видела тебя. Кто да что? Могу познакомить.
— Покажи сначала,— сказал Андрей, вспоминая эротическую сцену в коммуналке.
Катя оказалась очень симпатичной девушкой. В той жизни он на нее даже не посмотрел бы. Андрей принадлежал к категории встречающих по одежке. А по дресс-коду она не проходила. Но теперь другое дело. Было время рассмотреть. У нее были удивительные губы. Она почти не пользовалась косметикой. Она была другой. Это была просто она. Приходилась какой-то родственницей Серегиной жене. Он, оказывается, был женат, и у него двое детей. Чем он их, кстати, кормит?
Они познакомились. Гуляли вечерами. Андрей старался много не говорить. И она тоже больше любила слушать. Так и ходили молча.

Она училась где-то на заочном, ей учеба не нравилась, еще больше не нравилось о ней говорить. Однажды они гуляли вечером после работы. Мимо проехала «БМВ». Такая же, как у Андрея.
— Вот бы прокатиться на такой,— сказала Катя. — Откуда у людей деньги?
— У меня такая же,— гордо сказал Андрей.
А она засмеялась.
— А почему же ты на завод на метро ездишь? Представляешь, ты к проходной подъезжаешь на «БМВ» и идешь гайки крутить!
В ее словах не было издевательства или насмешки, ей просто было весело. Он тоже засмеялся.
«Так вот разведчики и проваливаются»,— подумал он.
Пару раз он обнимал ее. Как-то попытался поцеловать.
— Женись сначала! — сказала Катя и засмеялась тем смехом, на который нельзя обижаться. Так вот ничего и не было.
И вот в день, когда он уже совсем привык к тому, что он рабочий, Андрей вдруг вспомнил, что завтра последний день его отпуска.

Ура! Ура! Ура!
И что дальше? А ничего. Вернется домой. Вернется в ту жизнь. Удивительно, но он начал всерьез воспринимать свое теперешнее положение. Его волновал даже вопрос о том, кто же будет собирать его фиговины. Его. Но каждый отпуск когда-нибудь заканчивается.

И вот он вернулся. Искупался в нормальной ванной, надел свою одежду и поел в нормальном ресторане. Как-то случайно поймал себя на мысли: «Вот бы ребята сейчас увидели!». Он не стал увольняться и забирать трудовую, не стал ни с кем прощаться. Эти люди не поняли бы его. Они ведь жили этой жизнью, и рассказать правду… Зачем? Он передал записку: «Срочно уехал в другой город. Не поминайте лихом. Андрей».

Вернуться было здорово. Все, что он не замечал до этого, прямо засверкало перед глазами. Как-то он входит в лифт, а там мужичок с другого этажа.
— Не люблю я наш дом. Фигня! Вот сейчас дома строят — другое дело,— затараторил он.
— А ты коммуналку сними в Бирюлево и поживи месяцок. Вернешься — полюбишь! 100% гарантирую!
Мужичок непонимающе уставился на Андрея — тот вышел из лифта.

Месяца через четыре он вышел у метро купить газету. Когда шел к машине, сзади его позвали:
— Андрей?
Он оглянулся. Это была Катя.
— Здравствуй, Катя,— сказал он, как школьник, пойманный на списывании контрольной.
— Ты приехал? А я смотрю, ты, не ты? Не узнать тебя!

Они шли по тротуару. Дошли до машины Андрея. Черный «БМВ» 7-й серии сверкал на обочине.
— Садись. Прокачу,— сказал он. Хотел весело, но не получилось почему-то.
— Спасибо, не надо,— с грустью сказала Катя и медленно пошла к метро.
Потом она остановилась, повернулась и сказала:
— Я никому не скажу. Прощай! И убежала под землю.
Ему хотелось догнать ее и все объяснить. Это ведь так просто — объяснить все человеку, который тебе нравится. Но чем проще задача, тем сложнее решение. И всегда найдутся тысячи и миллионы причин не поступать так, как считаешь нужным.

26.12.2005 г.